Пророки-разрушители. Часть 1

Пророки-разрушители – цикл статей об истоках левого Израиля

Где-то в конце 1914 г. Хаим Вайцман, будущий лидер Сионистской Организации, описал свое видение национального очага еврейского народа: "Нечто похожее на Монако, но с университетом вместо казино." Его собеседник, Герберт Самуэль, британский еврей-сионист, который семь лет спустя станет первым Верховным Комиссаром подмандатной Палестины, возразил: "Почему не дорожные трассы, железные дороги, школы, Храм?" Вопрос действительно напрашивается, но если мы желаем понять основы внутренней оппозиции еврейской государственности, то следует крайне серьезно отнестись к идее, скрывающейся за словами нашего первого президента: он говорил не о государстве, в котором есть университет и многое другое, а об университете, у которого есть в лучшем случае княжество. Иными словами, государство - это только помеха. Сам Вайцман так не считал, но это была идеология всей интеллектуальной еврейской верхушки, воспитанной в духе немецкого просвещения, и на чьих позициях частично стояла Демократическая фракция – первая группа депутатов определившая себя в качестве отдельной партии в Сионистском Конгрессе – в которой он состоял. Словосочетание "еврейское государство" выглядело в глазах философов и профессоров, которые в будущем составят основную ось Еврейского Университета, как осквернение самой сути иудаизма. Еврейский народ, говорили Мартин Бубер, Уго Бергман, Гершом Шолем и другие, есть прежде всего духовная действительность. За две тысячи лет изгнания народ доказал, считали они, что может существовать национальная культура, не обременённая политикой и властью. В этом он превзошел все остальные народы, как писал профессор Эрнст Симон из кафедры по воспитанию: "Уже в 70 году новой эры мы преодолели этап развития, на котором власть и государственность воспринимаются как нечто необходимое." Государство для евреев – это шаг не вперед, а назад, оно представляет угрозу морали, духу и ценностям еврейского народа.

После того, как декларация Бальфура и строительство национального очага в Эрец Исраэль стали уже свершившимся фактом, просвещенная профессура направила свои усилия на борьбу против достижения в стране еврейского большинства. Будущее государство должно быть двунациональным, увещевали они. Когда весной 1920-го и 1921-го годов в Эрец Исраэль прогремели первые погромы, реакция Бубера была показательной: в отличии от Жаботинского, который считал, что главной причиной погромов было отсутствие еврейской обороны, Бубер видел в погромах выражение естественной ненависти, вызванной темпами еврейской репатриации. В ответ на погромы, рабочие сионисты создали Хагану. Бубер же призывал к "совместному созидательному труду на земле, которая является общей собственностью (арабов и евреев)." Нет еврейскому государству, нет еврейскому большинству, нет еврейской обороне – таковы были постулаты "пророков незапятнанности еврейской души".

Если бы речь шла о нескольких десятках профессоров, запертых в своей башне из слоновой кости, то круг читателей, которые бы проявили интерес к этой статье, был бы крайне ограничен. Если бы круг их влияния ограничивался пару сотнями подписчиков "Шеифотейну", бюллетеня движения Брит шалом, то ничего страшного бы не произошло. Увы, семена, брошенные ими в землю в 20-х и 30-х годах прошлого столетия, начали давать свои "плоды" спустя 50 лет, а сто лет спустя пришли к власти: в верховном суде, в академии, в СМИ и прокуратуре, в школьных программах и в правительстве. Они вспахивали на идейной ниве, пока сионисты всех мастей просто вспахивали и защищали настоящие поля. Они основывали университеты, ВУЗы и школы по их образу и подобию, пока сионисты воспитывались в духе сабр и первопроходцев (халуцим) с их пренебрежительным отношением к высшему образованию. Они растили интеллектуальную элиту, в то время как сионисты растили урожай. Тогда, казалось, что поле идей – второстепенное. Сегодня уже очевидно – от этого поля зависит все.

Основатель "просвещенного общества" – цикл статей о истоках левого Израиля 

Как это не странно, но у противников еврейского государства из Иерусалимского Университета, был соратник из черты оседлости. Основатели Брит Шалом (1925), первого движения за мир и двунациональное государство, видели в Ахад-ха-Ам своего учителя и вдохновителя.

Ахад-ха-Ам, сын хасида из Сквиры (под Киевом) и автодидакт-самоучка, был куда ближе к ценностям своего народа, чем евреи немецкой культуры. Иврит, Эрец Исраэль, еврейская литература и история были для него ключевыми ценностями духа народа. Главное его разногласие с Герцлем и другими течениями сионизма заключалось в одном: он верил, что духовное возрождение народа должно предшествовать его физическому и политическому возрождению. В сионизме, соответственно, он видел чисто духовное движение.  Наша главная задача, говорил он – это спасение иудаизма, а не евреев. Государство – это не начало процесса, а его конец.

Но прежде всего, он был оппозиционером: он выступал против поселенческого движения Хибат Цион в Эрец Исраэль. "Это не верный путь", так называлась его статья, написанная против хрупких начинаний в Ришон ле Ционе, Петах Тикве и других мошавот. На Первом Сионистском Конгрессе он чувствовал себя как "отравляющий радостную атмосферу", а политический сионизм Герцля, он считал, может привести к национальной ассимиляции. Избавление Израиля будет делом рук пророков, а не дипломатов, утверждал Ахад-ха-Ам. С другой стороны, он сражался с ортодоксией: главное – это национальное чувство, не вера; знание иудаизма важнее соблюдения заповедей, твердил автодидакт из Сквиры.

По сегодняшним меркам, Ахад-ха-Ама можно назвать основателем "просвещенного общества" (ацибур анаор), общества, которое знает лучше народа, в чем состоит благо последнего, и представляет образ некого коллективного "короля-философа" Платона. В 1889 он основал полусекретный орден Бней-Моше, призванный воспитать духовную элиту. Орден вскоре распался, так как общие враги объединяли его членов куда больше, чем общая платформа. Но утопия, которую он воспевал, соблазняла многих.

Статьи, которыми этот публицист-самоучка стрелял из Одессы по сознанию еврейской молодежи, вызывали волны бурной реакции. Пророк-оппозиционер закладывал основы класса-правителей, всегда в меньшинстве, но всегда правее всех, так как его устами глаголила утопическая истина.

Важно отметить, что во многом его критика была обоснована. В ортодоксии не хватало жизненного порыва и национального духа; первые поселения выглядели действительно не самым лучшим образом, и из первопроходцев, евреи Первой Алии превратились в подопечных барона Ротшильда; Герцля, с его незнанием иврита и традиций и западными замашками, как и политический сионизм в целом, легко было обвинить в отдаленности, а то и в измене еврейским ценностям. Лишь Ахад-ха-Ам был пророком непорочного национального духа, незапятнанного – ни традицией, ни поселенчеством, ни дипломатией, ни государственностью. Пророком утопии, которую он сам так и не сумел систематизировать, но на основе которой, лидеры Демократической фракции – Вайцман и Бубер - с презрением смотрели на большую часть депутатов и членов ВСО, религиозных евреев, называя их "клерикалами", и по этой причине произошел первый раскол в Сионистском движении (еще до Уганды). Из-за раскола, внутренняя борьба в ВСО по "культурному вопросу" отвлекла организацию от Базельской программы и от главной ее цели – основания еврейского государства. Когда конструктивная критика получила власть, Ахад-ха-Ам тоже стал на путь пророка-разрушителя. 

Как спасли Еврейское Государство от Еврейского университета

В разгаре последней волны погромов телеведущая Дана Вайс со слезами на глазах говорила о крахе столь дорогого и лелеяного поколениями… Нет, не еврейского присутствия в Лоде и Акко и других смешанных городах, не израильского суверенитета в Негеве и Верхней Галилее, не ряд уникальных достижений еврейского национального движения, а крахе "арабо-еврейского сосуществования". Если бы покойный Рони Даниэль не попросил её в своем резком стиле прекратить играть на чувствах, тирада продолжилась бы еще долго.

Уважаемая г-жа Вайс далеко не исключение. Подобных взглядов придерживается большинство деятелей СМИ, прокуратуры, судебной системы и академии и в целом члены "просвещенной общественности" Израиля. Наиболее серьезные из них полностью убеждены в подобном мировоззрении, и не только потому что оно - условие членства в союзе "просвещенных всех стран". У этого убеждения есть прочные основы: всё те же жрецы с горы Скопус. Послушаем Мартина Бубера, "моральный компас" Университета: "Арабы – это не проблема для евреев, они – еврейская проблема". Этим сказано практически все: "Нашим отношением к арабам," утверждает, философ покинувший Франкфурт в 1938 году, "мы определяем, насколько мы евреи". Еврейство – это то, как ты относишься к "другому", все еврейское наследие сводиться к благосклонному и щедрому отношению к нееврею, пусть даже он враг. Прогрессивные идеи современной израильской и западной элиты уже в 20-х годах прошлого века нашли благодатную почву на лужайках кампуса первого университета "государства в пути".

Президент Еврейского Университета в течение первых почти 25-ти лет, реформистский раввин д-р Йегуда Магнес, после погромов августа 1929 заявил: "Мы должны раз и навсегда распрощаться с идеей "еврейского государства". У евреев и у арабов здесь ровно одни и те же права". На открытии академического года в университете, он продолжал: "Если единственный способ основать еврейский национальный очаг, это основать его на штыках какой-то империи, то вся эта инициатива не имеет смысла, и тогда лучше, чтобы вечный народ еще запасся терпением". 

Одних деклараций, однако, Магнесу было мало. За спиной еврейского руководства он вел переговоры с представителем муфтия. Его нью-йоркский спонсор Макс Варбург грозился лишить Сионистскую Организацию пожертвований богатых американских евреев. Нью Йорк Таймс всячески поддерживал его взгляды. В Белой Книге марта 1930 года Великобритания объявила о полном прекращении еврейской алии и о прекращении предоставлении евреям земель. Под давлением Лондона, Нью-Йорка и… Еврейского Университета, Хаим Вайцман, глава СО – видимо, желая спасти то, что можно – начал также говорить о двунациональном государстве. Жаботинский, которого тем временем мандатные власти лишили права возвращаться в страну, вопрошал: "Почему мы должны соглашаться с определением понятия "Еврейское Государство" как экстремизм?" Действительно, в 1930 году, видение двунационального государства с еврейским меньшинством (евреи тогда насчитывали всего 160,000 жителей, четверть всего населения страны) находилось в двух шагах от победы над идеалом Герцля о Еврейском Государстве. Только тогда, рабочее сионистское движение впервые начало осознавать жизненную угрозу, которая скрывалась за "миролюбивыми" интеллектуалами. На 17-том Сионистском Конгрессе в Базеле в 1931 году они все еще поддерживали Вайцмана, но большинство депутатов поддержало идею Жаботинского о Еврейском Государстве как о конечной цели сионизма. Еврейское Государство было спасено от Еврейского Университета.