Страницы нашей истории – заселение Иудеи и Самарии Ч. 3

Бегин: разрушитель - строитель

Через несколько дней после победы на выборах Бегин отправился в недавно основанное в Самарии поселение Кадум, первое достижение ядра Элон-Море, и после танцев и песен с "поющим раввином" Шломо Карлибахом торжественно заявил: "Будет еще много Элоней-Море!" В ответ рав Моше Левингер сказал, что он готов "передать Бегину портфель ответственного за поселения". Не все с ним были согласны: Йоханан Бен-Яаков, один из "детей" Кфар-Эциона 1948 года и его возродителей в 1967, предупреждал Ханана Пората: "Бегин снесет больше поселений, чем у тебя пальцев на руках и на ногах".

Самый еврейский премьер-министр

Опираясь на оппозиционную риторику и идеологию Бегина, трудно было не согласиться с Левингером. Бегин отказывался говорить об "аннексии" Иудеи и Самарии: "нельзя аннексировать то, что и так тебе принадлежит", говорил он, призывая к распространению израильского суверенитета на все земли к западу от реки Иордан. Всевышний играл важную роль не только в его личной жизни, но и в обосновании права Израиля на Эрец-Исраэль. Когда после формирования правительства у него спросили о том, что он ощущает перед входом в Канцелярию премьер-министра, его ответом было: "то же, что хазан перед молитвой в дни трепета: "вот я, бедный зслугами… хинени аани мимаас"".

Однако политика и идеология не всегда ладят друг с другом: министром иностранных дел был назначен бывший член партии Мапай Моше Даян и уже в первые дни правительства начались попытки наладить контакт с Анвар Эль-Садатом; министром обороны стал Эзер Вайцман, который, как он выразится позже, "никому не обещал много Элоней-Море". В ноябре 1977 египетский президент выступал в Кнессете и заявлял восторженным депутатам, что он не собирается заключать "сепаратный мир" и что без решения "палестинского вопроса" не может быть никакой речи о мире. Суверенитет сошел с повестки дня и будущее Иудеи и Самарии стало заложником переговоров. План "Палестинской автономии" сменил предвыборные обещания, а цветущим еврейским поселениям в Синае был вынесен смертный приговор.

"Народ не с нами"

На встрече с Ханан Поратом и Ури Элицуром, на которой ему представили план создания 12 населенных пунктов от Йерихона и до Элон-Море, Бегин с восторгом смотрел на карту с библейскими именами. Потом он предложил, чтобы инициативу их основания взяло на себя не правительство, а сами поселенцы, и как бы против воли правительства основали несколько точек на самарийских холмах, а Бегин, задним числом, скажет: "победили меня мои дети". Потом он отказался и от этой формулировки - администрация Картера не была готова на компромиссы: она требовала замораживания любой поселенческой деятельности. В конце концов, правительство согласилось на заселение военных баз, исключительно мужчинами, переодетыми в военную форму, без женщин и детей. Это максимум того, что позволяли и так напряженные отношения с США. Из 12 населенных пунктов были одобрены правительством только шесть.

В июне 1979 ядро Элон-Море обосновалось недалеко от Шхема, возле арабской деревни Руджейб. Багац в первом же своем подобном постановлении велел их снести. Бегин, юрист по образованию, уже известный тогда своим высказыванием "Есть судьи в Иерусалиме!", немедленно повиновался. В ходе "эвакуации" семей был легко ранен солдат. Семьи вынуждены были покинуть земли, которые еще недавно армия выделила им для нового поселения, но не только по причине решения суда и правительства. На встрече руководства поселенцев у раввина Цви-Йегуды Кука духовный авторитет поселенческого движения постановил четкий диагноз и определил главную причину происходящего: "Народ не с нами!"

Строится мир, рушится мир

Действительно, после визита Садата и подписания договора в Кэмп-Дэвиде в сентябре 1978, большинство израильтян пребывало в состоянии эйфории. Внезапно страна вышла из изоляции, премьер-министру вручали Нобелевскую премию мира под аплодисменты лидеров западных стран. Бегин, и израильтяне вместе с ним, доказали, что умеют не только одерживать молниеносные победы на поле боя, но и достигать "победы в борьбе за мир". Поселенцы были уже не столь популярны. Их идеалы требовали борьбы и самопожертвования, мир же сулил нормализацию и самореализацию. Неспроста лидеры "Гуш-Эмуним" восприняли последствия мирных договоров как катастрофу: "Весь наш мир рушится, - цитировал рав Шломо Авинер своего учителя, - это не только отступление с земель и поселений…, это жизненная угроза сионизму как таковому".

Во главе противостояния отступлению стояли поселенцы. Через полгода после победы Бегина его отношения с Гуш-Эмуним изменились до неузнаваемости: "Я не побоюсь их, даже если они будут звать меня предателем и врагом Израиля. Нас выбрали управлять государством, не "Гуш-Эмуним!""

На фоне подобной атмосферы может показаться странным то, что в январе 1978 года, под прикрытием археологических раскопок, родилось поселение Шило. Параллельно появились на карте 9 из 12 еврейских точек, предлагаемых поселенцами: Шавей-Шомрон, Бейт-Эль, Дотан, Ткоа и другие. Вашингтон негодовал, движение "Шалом ахшав" подавало иски в Верховный суд, но правительство, под разными прикрытиями, продолжало заселять библейские пространства.  

Опасный прецедент

Не правильно утверждать, что Бегин пожертвовал Эрец-Исраэль ради мира с главным врагом Израиля. Премьер-министр искренне верил в то, что в конце концов он сможет совместить обе эти ценности. Формула "территории в обмен на мир" не была одним из его постулатов веры, а вынужденной необходимостью. Он применил её в Синае в отношении Египта, но полагал, что сумел уберечь Иудею и Самарию от подобной участи.

Прецедент, однако, был создан, и страх за еврейское будущее Иудеи и Самарии был вполне обоснован. Вдруг стало ясно, что принцип, на котором зиждился поселенческий сионизм со времен "государства в пути", а именно, что "границы государства определяются последней бороздой еврейского плуга", пошатнулся. Поселение, построенное сегодня и одобренное правительством, может быть снесено завтра, и не по причине войны, а по причине "мира". Заявление рава Левингера о готовности передать Бегину портфель ответственного за поселения, оказались преждевременными. Заселение Иудеи и Самарии ещё надолго осталось прерогативой самих поселенцев.