Маленькая удивительная алия. Ч.1

"Рассказать тебе, где мы с женой провели медовый месяц в 1970 году? - спросил меня Жерар, отвечавший в течение нескольких десятилетий за неформальное образование в главной еврейской школе Парижа "Явне", - В Советском Союзе! С помощью наших французских паспортов нас отправляли туда, чтобы встретиться с отказниками и передать им еврейские книги, тфилин и кошерные продукты".

 Жерар лишь один из тысяч евреев Франции, которые стояли на передовой линии всемирной борьбы за свободу советских евреев в 70-х и 80-х годах. Но статья не об этом, а о той уникальной "маленькой большой алие", оказавшей непропорциональное влияние на еврейское государство, а поводом, увы, послужила мадам Эстер Орган, одна из ее представителей, убитая на прошлой неделе недалеко от поселения Таль-Менаше в Самарии.

Около 130,000 - это число евреев, которые предпочли суровые израильские будни французскому комфорту – подавляющее большинство репатриировалось, когда в Израиле сорта сыров можно было сосчитать на одной ладони, а одноразовых подгузников для младенцев еще не было и в помине. Тысячи врачей, глав отделений в больницах, раввинов, ядерщиков, профессоров, виноделов, адвокатов, изобретателей лекарств и ракет, - это лишь малая часть вклада французской алии в государство Израиль. Малая часть, даже если мы включим в список таких выдающихся выходцев из Франции как профессор Рёвэль, лауреат Израильской премии в области медицины; подполковник спецназа генштаба Эмануэль Морено или военный врач Йегуда Давид. Первый основал в Институте Вейцмана отделение молекулярной генетики и создал в Израиле индустрию генной инженерии, которая производит лекарства, используемые для лечения рассеянного склероза, герпеса и некоторых видов рака. На похоронах второго его командир сказал, что со времен Бар-Кохбы в еврейском народе не было таких воинов (Морено - единственный павший солдат Армии обороны Израиля, чью фотографию нельзя публиковать до сих пор). Третий вел за свой счет многолетнюю борьбу в французских трибуналах против обвинения израильских солдат в убийстве Мухаммада Дура на перекрестке Нецарим в 2000 году. Обвинение послужило толчком к началу "Второй интифады". Израиль не оказал особой помощи доктору Давиду, но он сам одержал победу над франко-арабским Голиафом и доказал, что обвинение было клеветой. Четвертым в этом списке может быть уроженец Марселя Ишай Рибо, один из наиболее талантливых и глубоких представителей израильской эстрады.

Главное в другом, и чтобы это понять, следует обратиться к истокам: в 50-х годах журнал американской организации Джойнт отметил, что в послевоенной Франции среди евреев происходит нечто абсолютно уникальное, неслыханное и невиданное ни в одной другой стране, включая Израиль! Там сошлись мудрецы, каббалисты, мыслители и ассимилированные интеллектуалы абсолютно разных направлений, чтобы обсудить главные и первоочередные вопросы, стоящие перед человечеством после Катастрофы и Второй мировой войны. Религиозные и светские, выходцы из России и Туниса, Литвы, Алжира и Франции, мистики и рационалисты, все они собирались вместе в различных сообществах: школа Орсэй, Коллоквиум еврейских интеллектуалов, Eclaireurs Israelites ("Еврейские скауты") - и на французском языке обсуждали, выступали, писали и издавали. На встречах обсуждалось все открыто, без каких-либо ограничений. На их лекции приходили тысячи людей, хотя никаких дипломов им не выдавали. Тогда видимо искали смысл больше, чем бумажку. Таким образом было воспитано целое поколение, способное совместить традицию и современность, ценности, взгляды и идеалы, которые нам до сих пор кажутся несовместимыми. Сионисты, бундисты, атеисты, профессора и раввины вместе искали в Танахе, в Талмуде, в книге Зоар и в других источниках устной Торы ответы на кризис, вставший перед человечеством. Тора преподносилась не как средство отгораживания от общества, как это было принято в большей части эпохи изгнания, а как источник исцеления для Израиля и для человечества в целом. Со временем эта компания удостоилась звания "Еврейская школа Парижа" ("Ecole Juive de Paris"). Среди прочих имен: Яаков Гордин, таинственный месье Шушани, Эмануэль Левинас, Эдмонд Флег, Владимир Янкелевич, Тео Дрейфус и другие. Главными четырьмя "мушкетерами" школы были раввин Маниту (Йегуда-Леон Ашкенази), профессора Андре Неер и Бено Гросс, и Элиана Амадо-Леви-Валенси.  Их слова и учение впитывали все думающие евреи, в независимости от их взглядов, так как главная тема – самоидентификация (identité), вокруг которой вращалось все остальное - касалась всех.

Не менее важным, чем тема, был и сам подход: в отличие от общепринятой практики еврейских эрудитов со времен эмансипации оценивать еврейскую мудрость в свете постулатов мировой культуры, "Еврейская школа Парижа" начала оценивать достижения мировой культуры сквозь призму еврейского наследия. По свидетельству Маниту, начало подобному подходу положил Яаков Гордин, его первый учитель-ашкеназ, выходец из Санкт-Петербурга. Еврейские мыслители как будто избавились от комплексов, перестали заниматься апологетикой и самооправданием перед чужими морально-философскими системами, и занялись смыслом мировой культуры с точки зрения еврейской цивилизации. Это можно назвать "новой французской революцией", особенно учитывая то, что коллоквиумы происходили в стенах Сорбонны и пользовались всеобщим признанием в мировой столице философии. "В Израиле в те времена мы занимались выживанием, и задаваться вопросами идентичности просто не было времени, - говорит Хаим Ротенберг, взявший на себя перевод на иврит и издание книг Маниту, - во Франции же они были жизненным эликсиром".   

Другой уникальный момент этого явления: вся это великолепная четверка, во главе с Маниту, совершила алию после Шестидневной войны, и вместе с ними репатриировались десятки тысяч их учеников, осознавших, что еврейская "identité" отныне может быть реализована только в Израиле. "Танахическое событие в сердце 20-го века", - так Маниту охарактеризовал Шестидневную войну. В Галуте больше нельзя было оставаться. В 1945 в Алжире Маниту призывал заново начать думать по-иудейски; В 1954 – он уже призывал думать по-еврейски, от корня "иври". Израиль воспринимался не как убежище, а как теплица по преобразованию идентичности еврейского народа.

Какое отношение все это имеет к алие из Франции? Ответ простой: до 90-х годов прошлого века это была алия учеников Маниту. Это ощущается не только в таких личностях, как раввины Ури Шерки, Шломо Авинер и Элиягу Зини, но и в большинстве ее представителей. "Я сужу о людях по одному простому принципу, - говорит мне товарищ, производитель ликёра из поселения Эфрат, репатриировавшийся из Франции в 80-х годах, - насколько своими поступками и словами они приближают Избавление, Геулу." Так они научились думать у Маниту, его коллег и учеников. Просто и без пафоса. Они не строили французское гетто, а вливались в израильское общество. Их идеализм имел очень прочные корни, и они его передали детям. Тора и современность хорошо уживаются в их сознании, а когда проявляются противоречия, то они умеют их решить. Они открытые, образованные, чаще всего с высокой академической степенью, и при этом "мессианисты", старающиеся приближать Геулу. В рассказах об Эстер Орган можно найти много отголосков именно этого. У нее, как и у этой алии в целом, есть чему поучиться.

(Благодарность Ришару Дармону, ученику Маниту, журналисту и основателю газеты Jerusalem Post на французском языке, который очень помог в подготовке этой статьи).